Любой народ склонен к мифотворчеству особого рода: мы вот здесь все такие-растакие, особенные, Господом во все места поцелованные, а остальные – так себе людишки. Если перестать хохотать над очевидной глупостью детсадичного эгоцентризма, льющейся из вполне взрослых и даже государственных ртов, то следует признать, что любой народ в этом мифотворчестве прав, особенно это касается последней части суждения.

Все хороши, нечего сказать.

У Северян тоже есть своя мифология. Дескать, живут здесь одни чудо-богатыри с чудо-богатырихами, стоят крепко на взморье, и задевают шапками Полярное Сияние, которое поморы называют Сполохами. А как иначе? Полгода – темень, мороз и тоска, полгода – непонятно что, в промежутке – лето, похожее на черноморскую зиму - кто ещё сможет здесь жить, да ещё умудряться получать удовольствие от того, от чего южан роняет в обморок острый приступ первобытного ужаса? Как заявила мне одна богатыриха в приступе патриотического гнева, густо смешанного с манией величия: Север суров – слабые ломаются, сильные остаются. Ну, что тут скажешь? Определённая доля хвастовства в этом присутствует, но, с другой стороны, в самом факте облачения в полярную амуницию каждый раз для выгула собачки что-то героическое, безусловно, тоже имеется.
Ещё есть два расхожих суждения: «северяне мороза не боятся» и «северная кость тепло любит». Кажущееся противоречие объясняет третье: «северянин – не тот, кто мороза не боится, а тот, кто тепло одевается». Да, могут они из парной в снег занырнуть, но ходить в минус тридцать без шапки и в миниюбке – это возрастное и быстропроходящее. Впрочем, мой крёстный, ныне почтенный иеросхимонах на Анзере, увлекался в девяностые учением Порфирия Корнеича. Так он шествовал в трусах босиком по воду в мороз узкими улочками посёлка, что в Северодвинске зовут Шанхаем, пугая горожанок, закутанных по самые брови в шубы. Так то – Учение.

Говорят, на Севере с утра до вечера трескают треску, да сёмгой закусывают. Но, во-первых, рыба у моря стоит дороже свинины (а иная – и говядины), а во-вторых, не всякую треску и треской-то назовёшь – сухая, ватная…. Вот ежели она день, как из Баренцова моря, да ни разу не морожена! Белая, сочная, парящая…. Так для такого надо либо рыбаком быть, либо его родственником, как я. Рыбаков в городе много, но они ловят рядышком, да дёргают наважку, корюшку и камбалку. Тоже вкусно, но это уже не миф, а проза. Впридачу, некоторые и снасти забывают на рыбалку взять – не в рыбе там соль!

Отдельная легенда – про особую северную открытость и добродушие. Вырос я на Севере, всю жизнь прожил, и вот что скажу: не нужно путать Сеню Малину и Степана Писахова (который, к тому же, Пейсах). Здесь за ласковым фасадом часто ждёт от ворот поворот. Тоже ласковый, бывает, а бывает - не очень.

Мой брат долго жил заграницей, приехал в гости, прогулялся по городу и говорит: «Что у людей с лицами? Мне перед каждым встречным хочется извиниться, кажется, я их всех чем-то обидел, и каждый хочет наброситься, только задень плечом»! Я сказал брату, чтобы даже не пытался никого задевать – точно набросятся. Добродушные потому что. Но это не в северянах дело, на Юге те же лица. По этому добродушию я без труда выделял соотечественников в толпе даже на Крите. Национальная черта, как фотоаппарат у японцев.

Ещё есть мнение, что северяне, ко всему прочему, несколько «заморожены», скупы на эмоции. Ну, может быть, до дагестанцев им далеко, но…. Уверен, от жителей Средней России северяне темпераментом отличаются не сильно. Сильно отличаются от прочих жители больших городов – там некого стесняться, там такая толпа, что все всегда – как в лесу, не докричишься, постоянно в одиночестве.

Мифы – это мифы, они забавны и хороши. Люди же на Севере живут самые обычные, разные. Которыми - гордишься, которых - жалеешь, а которые – оторви, да брось.

Везде так.

КОНСТАНТИН РЫБИНСКИЙ